26.08.2020;
среда;
К., Великобритания

"You can't make something sound beautiful. It's either beautiful or it's not."

Я практически дочитала книгу, которую мне дала Би. Это автобиография Патрисии Локвуд о несуразной жизни, которая кажется легкой и смешной, пока вдруг не бьет прямо поддых чем-то серьезным и душещемящим. Она такая искренняя, такая искрометная, такая настоящая. О странной семье, о разочарованиях, искусстве, поисках себя и порой о настоящих трагедиях и несправедливсти. Осталось всего несколько страниц.

Я заваривала себе чай и сворачивалась в кресле перед открытыми дверями в сад, пока с неба снова не полил ливень такой силы, что он начал подтачивать каменный пол. Завернувшись в салатовый плед, который я купила себе еще в первый же день в Маастрихте, я перебралась на пол чтобы смотреть на разбушевавшуюся стихию и под легкий стук двери ко мне вошла Стани со своей книгой. Мы пили чай и читали, вслушиваясь в дождь и вдыхая в себя такой привычный запах. Это первый вечер, который мы с ней провели вместе за последние пару недель.

Вчера я легла очень рано, я устала. Стани принесла мне шоколада, в том числе и в форме панды которая ест эвкалипт. Это очень мило. Мы с университетским клубом начали грести челлендж на эргометрах для благотворительности и я устала. Официальное начало всего через несколько дней. Мы уже потеряли несколько человек: Ифке не получила финансирования, Кейси поняла что не хочет худеть и пошла в тяжеловесы, и Риган поняла что одного года ей достаточно. И все же даже с этими перестановками нас слишком много. Несуразно много. Вместе с тяжеловесами нас 62 человека, в команде останется всего 24 на три восьмерки (две тяжеловесные и одна легковесная) и человек 10 на всех в резерве. Половина команды должна будет куда-то деться.

Мы подписываем формы на использование нашего имени, записываемся на проверку сердца, докупаем недостающее оборудование и готовимся к старту. А тем временем жизнь-то продолжается. У Коко умерла собака, у Лауры умер отец, у Фании подозрение на рак. Не совсем понимаю что не так с этим годом, нам словно бы не расслабиться и на мгновение. Вчера впервые за несколько месяцев написал Конор, сегодня утром случайно встретила его в кафе. Вот ведь совпадение. Вчера два часа торчали на встрече по Зуму в попытке организовать неделю для новичков в связи с пандемией, и все это, конечно же, сложно. У меня из каждого кармана вываливаются какие-то маски, кожа рук трескается от постоянного мытья и антисептика. Кажется, прошло уже пол года.

Вчера мы случайно начали тред воспоминаний в фейсбуке. Капитан попросила нас прислать ей пару фотографий чтобы подвести итоги старому сезону которого почти не было, и вскоре мы начали просто скидывать фотографии всего, что было раньше. Как мы обнимались в пабе, как в лодки влезали коты, как мы тренировались в восьмерках в Нориче и соревновались в Лондоне. Я вспоминаю об этом времени с такой ностальгией, будто бы это было года назад. По ощущениям так и есть.

Просто еще одно великолепное утро.

Этот год довел нас до Рождества. Странного, далекого, одинокого. Этот год довел нас до Рождества и в день после него все снова закрылось, оставляя нас тоскливо смотреть из окна и надеяться на то, что однажды все сможет измениться. В моем доме совсем тихо и из восьми человек осталось только трое, правда я не видела их практически три недели. Иногда я слышу их шаги, они передвигаются по дому подобно призракам, оставляя после себя запахи еды на кухне да лишние тарелки в сушилке.

Мы устали от этого года, устали от неопределенности, устали тренироваться в собственных комнатах тогда, когда больше всего нужно плечо друга, на которое хочется опереться. До наших соревнований осталось три месяца, три месяца за которые нужно принять все решения о выборе и объявить команды, это звучит как безумие. Когда у нас будет время провести внутренние соревнования? Когда мы снова сможем вернуться на воду. Да, да, наша оппозиция находится в такой же ситуации. Вот только у меня нет сомнений в том, что наша оппозиция гораздо умнее наших тренеров.

Нас было 27 и осталось всего 12. Скорее всего, 12 нас и останется до самого конца, нас будет первая восьмерка, запасная пара которые будут грести против Оксфорда и еще пара человек, которые могут позволить остальным сломаться или заболеть, если будет возможность. И пока что мы понятия не имеем, кто окажется где. И не узнаем пока не проведем внутренние соревнования.

Диссертация идет туго, и отчего-то это всего-лишь простой недостаток времени. Откуда он? К этому времени я больше не состою ни в каких комитетах, на этот триместр я закончила и с преподаванием и со своей второй работой, так что же остается? Остается пять дней, за которые мне нужно написать десять тысяч слов, чтобы успеть до дедлайна, о котором мы договорились с научруком. Вполне возможно, но успею ли я? Или меня опять что-то отвлечет? Или я опять буду настолько уставшей от этих двух тренировок в день, что не могу найти в себе сил? Я не знаю. Но выбора остается все меньше. Как и альтернатив.

Казалось бы, 2021 начинается не лучше чем 2020 - с карантина. Со штурма Капитолия. С просроченной главы научруку, которую я обещала ей еще в декабре.

И все же, становится немного лучше. Трудно, конечно, но в какой-то момент мы успели привыкнуть к тому, что проще уже и не станет. И продолжаем идти вперед уже больше не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. Все тренировки теперь происходят у меня в комнате через Зум. Говорят, что в середине февраля нас могут и освободить, но мне почему-то так не кажется. Наши соревнования запланированы на 28-е марта, но такими темпами их могут и перенести.

Наш тренер говорит, что мы должны быть готовы впрыгнуть в лодку в любой момент и соревноваться даже если нас об этом предупредили за два дня. Я рада тому, что мы готовы сделать что угодно для того, чтобы соревнования все-таки произошли, но сейчас, когда количество часов подскакивает все выше, мотивировать себя ради цели которая ускользает через пальцы становится все труднее. Но мы поддерживаем друг-друга как можем.

Я все-таки дописала эту главу и сдала ее. У меня сейчас готово 30 тысяч слов из восьмидесяти, и некогда останавливаться чтобы перевести дыхание, потому что пора начинать писать вторую главу. Завтра я отвожу лекцию, после этого собираю старых студентов и продолжа готовить их к экзамену. Скоро начинается новый триместр, и никто из студентов не возвращается в город, все как всегда будет онлайн. Что же, и эту неприятность мы переживем.

С тремя разрешенными в стране вакцинами мы начинаем двигаться в нужном направлении. Кто знает, быть может, конец этому всему гораздо ближе, чем нам кажется.

Сегодня, 28-го марта, должны были быть наши соревнования. Сегодня мы должны были опускать свои лодки на Темзе, ругаясь на то, какой безумный сегодня ветер, и готовиться к тому событию, ради которого мы тренировались столько месяцев.

Но, конечно же, с новыми вариантами и локдаунами мы так и не были на воде с декабря. Это были долгие три месяца тренировок в собственных спальях и постоянных переносов дат. Это была гонка, в которой тренеры кричали "последний рывок" два месяца подряд, и мы устали. Мы невероятно устали. Тренировке по Зуму словно бы под микроскопом, и они сидят и смотрят в маленькие экраны, подмечая каждую твою ошибку. Мониторы эргометров смотрят с насмешкой, заставляя тебя быть все быстрее и быстрее. Найти лишний показатель ватт. Изо дня в день, изо дня в день.

В январе появилась анемия, вызванная интенсивными соревнованиями, в феврале я посадила легкие, две недели позже пришла аритмия. Прошло два месяца, через которые я наконец-то смогла оправиться и вернуться на полное расписание.

И только сегодня утром, отгребая 18 километров в собственной же комнате вместо того, чтобы слревноваться, мой пульс наконец-то осел и я чувствую себя хорошо. Завтра, впервые за этот год, мы выходим на воду. Сореванования сейчас должны произойти 18-го марта, если не перенесут. Что же, лишние два месяца. Мы сможем, сможем же?

Два лищних месяца тренировок значат утроенную необходимость работать. Отвела всех свои учеников за этот триместр, написав все отчеты. Я сдала аж две комиссии на свою работу, и сейчас мне надо написать 17 тысяч слов для диссертации с Пасхе. Успею ли? Без шансов, но попытаться придется, потому что вариантов больше нет. Мы зашли слишком далеко, для того чтобы сейчас поворачивать назад.

03.05.2021

Чувствую себя разбито. Не устало, нет, а именно разваливаясь на куски.

Чувствую себя героем книги, которого заставляют взрослеть странными способами вроде убийства их любимой совы.

Странный месяц, странное время, странные события. Иногда мне кажется, что у меня вот-вот закончится энергия на то, чтобы продолжать уже двигаться в каком-то там направлении, но она откуда-то берется. И, если честно, в своем потоке амбиций и энтузазма я иногда чувствую себя пассажиром, которому ничего из этого совершенно не хочется.

Нас было 27, осталось всего 11. Нас было три команды а осталась всего одна, у которой все еще не было их соревнований. Мы тренируемся одни на широкой реке, пока остальные отдыхают, развлекаются, и наконец-то работают над своими жиссертациями и экзаменами, на которые раньше не было времени. Мы на финишной прямой, но какой ценой мне не совсем ясно.

Десятого апреля мой друг совершил самоубийство. Как-то несуразно, странно, и слишком просто. Настолько, что сердце, упавшее в груди, не совсем даже поняло, что именно произошло. Одиннадцатого апреля прошли внутренние соревнования для того, чтобы оказаться в восьмерке. И одинадцатого апреля я, если честно, не была к этому готова. Двадцать семь километров в страшный ветер, три часа на воде. Соревнования, в которые должно было решиться все, и одна единственняа мысль в мозгу, "а какой в этом смысл?"

Столько потерянных месяцев, столько преодолений себя. И в самый последний момент, какой в этом смысл? Я не смогла найти ответ на этот вопрос. И мне не хватило сил для результата.

Тренеры позвонили в тот же день чтобы сказать, что меня не будет в восьмерке и что второго шанса тоже не будет. Вместо этого они хотят, чтобы я соревновалась в паре, и у меня не было сил что-то даже ответить.

Вторая девочка в моей паре сорвалась в Лондон и я, если честно, не была уверена в том, что она вернется. Одиннадцатая девочка, что осталась с нами, не будет соревноваться ни в чем и останется на скамейке запасных пока она нам не понадобится. И я, говоря по правде, приняла сложившиеся обстоятельства со всей грацией, на которую только была способна. Мы можем выиграть и в паре. Мы справимся, нет вообще никаких вопросов.

Четырнадцатого числа, в среду, я сидела в восьмерке вместо однйо девочки у которой были экзамены и мы врезались в дерево. Все тело покрыто синяками, голова ударилась о тяжелую ветку. На следующее утро я чувствовала, что не могу подняться с места. Во время тренировки в субботу звон в ушах стал настолько громким, что я больше уже ничего не могла слышать. В воскресенье меня начало тошнить, и только к этому моменту хоть кто-то из тренеров наконец-то сказал, что нужно перестать меня толкать.

Сотрясение мозга. Обоим тренерам, кажется, совершенно не хочется отвечать на мои сообщения. И только Мэттью заполняет пустоту, которую оставили люди, которым совершенно все равно. Две недели безделия, необходимости смотреть в потолок, и только на десятый день Роб поспешил прислать мне хоть что-то. Потом он сказал написать нашему врачу и всорать ему о том, что они заставляли меня тренироваться с сотрясением. Врать професиионалу о моем здоровье чтобы прикрыть твою задницу? Нет, Роб, он узнает о всем. Вообще все все узнаеют обо всем.

Возвращение было медленным, команда шлет мне открытки, команда шлет письма. Завалив Роба жалобами они выгнали девочку, которая врезала нас в дерево. И сейчас, в общем-то, мы пытаемся уволить их обоих. Что из этого получится? Черт их знает.

Я не могу работать. Смотрю к экран, провожу одну регрессию, и мне нужно прилечь на пол часа. Поговорила с колледжем, они спрашивают меня, стоит ли обсуить продление докторантуры. Нет, я просто хочу закончить. Я хочу оставить эту часть жизни позади, но потом я опять смотрю на экран и понимаю, что выбор у меня, скорее всего, забрали.

Ветер поднимается, завтра будет трудно. Сегодня пришло письмо о том, что к концу месяца нам мужно съехать из нашего дома. Я жила в этой комнате слишком много лет и я не хочу уезжать. Сегодня я прогулялась до нового дома и поняла, что он никогда не будет таким же как раньше. Стани уезжает в другой дом. Я, если честно, больше и не представляю, как жить без нее. Как жить с остальными соседками, которых мы не выносим с самого начала года. Я больше не хочу оставаться одной. Я больше не хочу быть разбитой.

Все меняется одновременно и я, если честно, больше за изменениями и не успеваю. Почему у меня не может просто перестать болеть голова?

Со времен наших соревнований прошло больше месяца, и несмотря на нашу победу в этот день кажется что никто из нас не понимает, что именно мы думаем по этму поводу. Стоило ли оно того? Подъемы в пять утра, двадцать часов тренировок в неделю, бесконечный разочарования и риски здоровьем?

Сейчас я чувствую себя хорошо. Я наконец-то оправилась и от проблем с сердцем, и от сотрясения, и впервые за долгое-долгое время чувствую энергию в своем теле. Эмоционально? Измотанно, забито. Но откуда-то у меня все еще появляется энергия продолжать и тренироваться, и переживать присутствие и Роба, и Кейти. Даже тогда, когда они снова превращают мою жизнь в ад, не могут организовать себя и ставят меня в ситуации в которых мне нельзя победить.

Мэтт говорит, что мы самая дружная группа из всех, которые он когда-либо видел. Возможно, он говорит, это потому что у нас был общий друг в виде наших тренеров. Возможно, он прав.

Возможно, после соревнований на следующей недели придет время нам всем наклонить в прощании голову и уйти.
Или хотя бы остановиться для того чтобы понять, что именно с нами произошло.

На этих выходных меня попросили впрыгнуть в лодку для соревнований в последний момент.
А потом меня попросили нырнуть за ключами от машины на глубине двух метров.

Переживем ли мы все стадии редактирования диссертации?
У меня есть сомнения.
Но хотя бы все уже написано и это шаг в правильном направлении.

ты умнее всех нас и хорошо устроился